Стаканчик таял у меня в руке, и холодная капля упала на колено. Я огляделась в поисках салфетки.

– Перед тобой справа, – подсказал Джеймс и кивнул в сторону бара.

Я потянулась, взяла из стопки салфетку цвета яичной скорлупы и постелила себе на колени. Потом сняла со стаканчика крышку и опустила в мороженое ложечку. С наслаждением закрыла глаза:

– М-м-м-м. Cookie Dough.

– Мне пришлось гадать, какой вкус твой самый любимый, – сказал Джеймс. – Я угадал?

– Да. Определенно Cookie Dough, – уверенно ответила я, но в следующий момент задумалась: – Кстати. Новая соленая карамель тоже ничего. Ты уже пробовал?

Джеймс отрицательно помотал головой.

Какое-то время мы молчали. Потом он заявил:

– Это лучший завтрак, когда у тебя похмелье.

Ну вот, значит, и правда вчера веселился.

– Что, была длинная ночь?

Я тут же пожалела, что задала этот вопрос; он двусмысленно ухмыльнулся, глядя в свой стаканчик:

– Да, можно и так сказать.

– Значит, то, что говорят про Джеймса Бофорта, правда?

– То, что говорят про Джеймса Бофорта? – переспросил он, забавляясь.

Я подняла бровь:

– Не притворяйся.

– Но я правда понятия не имею, о чем ты.

– Как будто ты не знаешь, какие слухи ходят о тебе и твоей компании.

– Ну, например?

– Что по утрам ты ешь икру, купаешься в шампанском, а один раз во время секса сломал водяную кровать… и так далее.

Он замер, не успев поднести ложечку ко рту. Прошла секунда, еще одна. Потом он все-таки смог попробовать мороженое и не спеша смаковал его, делая вид, что сосредоточенно думает. Казалось, он постепенно пробуждается. Мутная пелена исчезла с его глаз.

– О’кей, давай уж тогда разберемся с этими слухами, – начал он. – Икру я вообще не люблю. Мне отвратительно даже представить это – есть рыбьи яйца. За завтраком я пью смузи, а к нему чаще всего добавляю яйца-пашот или мюсли.

– Добавляешь в смузи? – Я брезгливо скривилась.

– Не в смузи, а к смузи.

– Ах, вот оно что.

Он немного подумал.

– С шампанским тоже неправда. То есть не совсем правда. Было дело, я уронил в бассейн бутылку страшно дорогого шампанского родителей Рэна и потом в нем искупался. Но не нарочно.

– Родители Рэна наверняка твои поклонники.

– Еще какие! – Он зажмурился от удовольствия и продолжил лакомиться мороженым.

– Ну, а… что с водяной кроватью? – спросила я, помедлив.

Джеймс остановился и посмотрел на меня, сверкнув глазами:

– Тебя это интересует?

– Если честно, то да, – созналась я, не отводя от него глаз. – Я имею в виду, ведь водяные кровати не так просто сломать, верно? Слышала, они отличаются особой прочностью.

– Это была не водяная кровать, а самая обыкновенная.

Я сухо сглотнула. В глазах Джеймса мелькнуло что-то такое, чего я еще никогда не видела. Что-то темное, тяжелое, пробудившее у меня в животе судороги.

– Как скучно, – просипела я, но голос выдал мою ложь.

Я не хотела представлять себе, как Джеймс занимается сексом.

Правда не хотела.

К сожалению, я не могла избавиться от мысли, что же он такого сделал, что кровать сломалась. И как при этом выглядел. Немного его кожи я видела, когда он начал раздеваться передо мной. Я знаю, Джеймс хорошо сложен. И я не раз видела, как проворно и ловко он двигается на спортплощадке. Наверняка девушкам нравится с ним в постели.

В этот момент я была рада, что руки заняты мороженым. А то бы я опять зарылась в них лицом, чтобы спрятаться.

– Как правило, в слухах либо совсем нет правды, либо ее очень мало. – Его понимающая ухмылка испугала: показалось, что он до мельчайших деталей знает, о чем я только что думала.

Я решила, что самое время уйти от темы водяной кровати.

– Тогда я рада, что обо мне вообще не ходит никаких слухов.

Джеймс поставил мороженое в холодильник, а ложечку – в бар. Потом откинулся на спинку сиденья и задумчиво посмотрел на меня.

– После истории с Лидией я наводил о тебе справки.

– Вот не уверена, что хотела бы знать, что обо мне говорят люди, – тихо сказала я.

– Большинство тебя вообще не знали. А если кто-то что и говорил, то в этом не было ничего плохого.

Я с облегчением вздохнула:

– Правда?

Джеймс кивнул:

– Это и стало причиной, почему я отнесся к тебе с недоверием. Если о человеке не говорят ничего плохого, значит, у него точно рыльце в пушку.

Я скривилась:

– У меня рыльце не в пушку.

– Да уж конечно. – Взгляд у него повеселел, и он немного наклонился вперед: – А расскажи-ка, Руби. Поведай мне что-нибудь такое, чего у нас в школе про тебя никто не знает.

Я инстинктивно помотала головой. Нет. В таких играх я не собираюсь участвовать.

– Лучше сам расскажи, чего про тебя никто не знает.

Я ждала, что Джеймс откажется, но он вместо этого и впрямь задумался над вопросом.

– Если я не поступлю в Оксфорд, отец меня убьет. – Он сказал это легко, будто давно смирился с этой мыслью. Но глаза при этом говорили другую правду.

– Это потому, что он сам там учился? – осторожно спросила я.

– Мои родители оба учились в Оксфорде. И их родители тоже.

Я всегда завидовала Джеймсу и его друзьям, потому что происхождение увеличивает шансы быть принятыми в такой университет, как Оксфорд. Но сейчас я поняла, что это имеет и обратную сторону. Ту, что сопряжена с невероятно большим давлением и которая позволила мне чуть лучше понять бурную реакцию Джеймса в учебной группе. Должно быть, я и впрямь задела его словами.

– А я всегда хотела в Оксфорд. С тех пор, как пошла в школу, – начала я после некоторой паузы. Вдруг возникло чувство, что доверить ему эту часть меня – совершенно нормально. В конце концов, он ведь тоже сделал это только что, и это помогло мне немного лучше его понять. Мы с самой первой нашей встречи только и делали, что враждовали. Не будет ничего плохого, если мы попытаемся устранить хотя бы часть тех предубеждений, какие имели друг к другу. – Родители всегда подбадривали меня, хотя им, вообще-то, было ясно, что это, по всей видимости, так и останется мечтой. Училась я хорошо, но этого недостаточно для Оксфорда. А потом они услышали о стипендиях, которые Макстон-холл выдает некоторым школьникам в Англии, и записались сюда. Мы и не рассчитывали на успех, но как-то мне удалось правильно преподнести себя на собеседовании. С тех пор эта мечта уже не кажется такой уж безумной, и я поклялась сделать все, чтобы поступить в Оксфорд. Я очень хочу, чтобы родители гордились мной. Да я бы и сама собой гордилась.